Отношение к окружению
Можно выделить два основных направления. Первое – внутреннее управление – предполагает возможность управлять природой и окружением. Второе – внешнее управление – предполагает, что окружение влияет на нас. Здесь возможно направление гармонии с окружением и природой.
3.7. Подход Френсиса Фукуямы.
Fukuyama, Francis, Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. N.Y., Free Press, 1996)
ФРЭНСИС ФУКУЯMA. ДОВЕРИЕ. СОЦИАЛЬНЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ И СОЗИДАНИЕ БЛАГОСОСТОЯНИЯ
(Цит. По Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под редакцией В.Л.Иноземцева. М.: Academia, 1999. 640 стр., стр. 123-162)
Книга содержит оригинальную классификацию обществ, основанием для которой служит распространенность доверия. Последовательно выступая против противопоставления «западной» и «азиатской» моделей цивилизации, Ф.Фукуяма относит к группе «обществ с высоким уровнем доверия» такие внешне весьма разнородные страны, как Япония, США и Германия, в то время как не менее различающиеся Франция и Италия, Мексика и Бразилия, Китай и Тайвань, не говоря о странах Восточной Европы и бывшего СССР, определяются как «общества с низким уровнем доверия». Экономические успехи стран первой группы были, по его мнению, достигнуты в условиях, когда действия государства лишь дополняли и координировали развитие общества, основывавшееся на принципе доверия, а не пытались искусственно создать таковое, Напротив, общества с низким уровнем доверия отмечены внутренней «десоциализацией», иногда на первый взгляд незаметной; они несут на себе печать семейной, клановой или групповой замкнутости и в меньшей мере способны к стабильному и естественному развитию.
Как явствует из данной книги, один из важнейших уроков экономической жизни заключен в том, что благополучие нации, как и ее способность к конкуренции, обусловлено единственной всепроникающей культурной характеристикой — уровнем доверия, присущим данному обществу. <...>
Упадок социализированности имеет существенные последствия для американской демократии и, пожалуй, еще более важные — для экономики. Уже сейчас США расходуют на содержание полиции значительно больше, чем другие промышленно развитые государства, а количество заключенных в тюрьмах составляет более одного процента населения страны. И на юристов, обеспечивающих гражданам возможность судиться друг с другом, в США тратят значительно больше, чем в странах Европы и в Японии. Обе эти статьи расходов, составляющие значительную часть валового внутреннего продукта, представляют собой как бы прямой налог, возникающий из-за нарушения доверия в обществе. Закон, договор, экономическая целесообразность необходимы, но не достаточны в качестве основы стабильности и благополучия постиндустриальных обществ; к ним следует добавить такие понятия, как принципы взаимности, моральные обязательства, долг перед обществом и доверие, которые основаны на традициях и обычаях, а не на рациональном расчете. Все эти понятия в условиях современного общества — не анахронизмы, а необходимые условия его успешного развития. <...> Доверие не воплощено в компьютерных сетях и волоконно-оптических линиях связи. Хотя оно и предполагает обмен информацией, оно отнюдь не сводится к информации. «Виртуальная» фирма может иметь самые обширные сведения обо всех своих поставщиках и подрядчиках, но если все они — мошенники, работать с ними будет тяжело, придется заключать множество контрактов и тратить время на их принудительное исполнение. В условиях отсутствия доверия всегда будет иметься соблазн включить эти функции в структуру компании и тем самым вернуться к прежней иерархической системе организации.
Общества с высоким уровнем доверия (например, Япония) создали такие сети задолго до того, как набрала темп информационная революции; между тем общество с низким уровнем доверия, возможно, никогда не сможет воспользоваться преимуществами, открываемыми информационной технологией. Общественный капитал оказывает важнейшее влияние на природу индустриального строя, которое только может оказать общество. Если люди, которым приходится работать на одном предприятии, доверяют друг другу, ибо действуют в рамках общего комплекса этических норм, затраты на организацию совместного труда будут меньше. Подобное общество имеет большие возможности по внедрению новых форм организации, так как высокий уровень доверия открывает путь более разнообразным общественным отношениям. Поэтому именно американцы, с их большой склонностью к общественному поведению, стали первопроходцами в создании современных корпораций в конце XIX и в начале XX века, а японцы — в изучении возможностей сетей фирм уже в XX столетии.
По мнению япониста Рональда Дора, все общества можно разместить в той или иной части непрерывного спектра, на одном краю которого окажутся индивидуалистические англосаксонские страны — США, Великобритания, а на другом — Япония с ее коллективистской ориентацией**.
Однако такое противопоставление очевидно искажает реальное распределение общественного капитала по странам мира и отражает глубокое непонимание как японского, так и американского общества. В самом деле, существуют поистине индивидуалистические социумы, мало приспособленные к объединению в коллективы. В таких обществах слабыми являются и семья, и добровольные объединения; нередко наиболее крепкими сообществами оказываются преступные группировки. В качестве примеров можно назвать Россию и некоторые другие бывшие коммунистические страны, а также отдельные районы некоторых крупных городов США.
По сравнению с нынешней Россией более высокую способность к объединению обнаруживают общества фамилистические, в которых основной (и нередко единственной) формой ассоциации является семья и более широкие формы родственных союзов — роды и племена. В таких случаях добровольные объединения нередко слабы, так как люди, не связанные «кровным родством, не имеют оснований доверять друг другу. Примерами являются китайские общества — Тайвань, Гонконг и сама Китайская Народная Республика; суть конфуцианства заключена в возвышении семейных уз над всеми другими социальными отношениями. Но такие же устои существуют во Франции и в некоторых районах Италии. И хотя в этих странах фамилизм выражен не так ярко, как в Китае, все равно наблюдается дефицит доверия между людьми, не связанными родственными узами, а значит, и слабость добровольных объединений. <...>
Существуют три основных пути социализации: первый основан на семейных и родственных узах, второй — на добровольном объединении, не зависящем от родства (он представлен учебными заведениями, клубами, профессиональными организациями); третий путь — это государство. Имеются и три соответствующие им формы организации экономической деятельности: семейное предприятие, корпорация с профессиональной системой управления и компания, находящаяся в собственности или под опекой государства. Первый и третий пути, как выясняется, тесно связаны друг с другом: культуры, в которых главный путь к объединению ~ это семейно-родственные связи, с большим трудом создают крупные и прочные экономические структуры и поэтому нуждаются в инициативе и поддержке правительства. С другой стороны, социумы, в которых имеются условия для создания добровольных объединений, могут создавать большие экономические организации стихийно и не нуждаются для этого в помощи государства. <...>
На данном этапе своего развития семейные предприятия должны решить важнейший вопрос: удерживать ли права контроля в рамках семьи, что нередко означает сохранение малых масштабов предприятия, или уступить их и стать фактически пассивными акционерами. Если выбирается второй вариант, семейное предприятие превращается в современную корпорацию с соответствующей структурой. Владельцев-основателей фирмы сменяют менеджеры-профессионалы, отбираемые не по признаку родства, а по критериям компетентности в тех или иных аспектах управления. Предприятие становится институциональным субъектом, начинает жить своей жизнью, независимо от решений или действий того или иного отдельного лица. Принятие управленческих решений по мере необходимости уступает место формальной организационной структуре, в которой четко обозначена сфера компетенции каждого начальника и руководителя. Наместо непосредственного подчинения хозяину фирмы приходит иерархическая структура начальников и руководителей среднего звена, ограждающая высшее руководство от потоков поступающей снизу информации. Наконец, управление крупным предприятием требует создания децентрализованного механизма принятия решений по подразделениям компании, которые высшее руководство рассматривает как самостоятельные отделения со своими балансами. <...>
Вопрос о наличии стихийной, естественной способности к общению и объединению имеет особое значение, поскольку подобные традиционные этические устои и обычаи не могут быть приняты как некая данность. Богатое и развитое гражданское общество не обязательно возникает из логики успешной индустриализации. Наоборот, Япония, Германия и США стали ведущими мировыми промышленными державами во многом благодаря тому, что имели в достаточном количестве общественный капитал и естественную способность к общественному поведению, а не наоборот. Такие либеральные общества, как США, имеют тенденцию к индивидуализму и потенциально губительной социальной разобщенности Имеются признаки того, что в США доверие и общественные устои, обеспечившие величие и ведущее положение страны как индустриальной державы, за последние полвека значительно ослабли; … бывает, что с течением времени социум теряет общественный капитал. Во Франции, где когда-то существовало развитое гражданское общество, оно было впоследствии погублено чрезмерно централизованной государственной системой. <...>
Здоровая капиталистическая экономика является крайне важным фактором, поддерживающим стабильную либеральную демократию. Конечно, она может сосуществовать и с авторитарным политическим режимом, как это происходит сегодня в КНР, а ранее отмечалось в Германии, Японии, Южной Корее, на Тайване и в Испании. Но в конечном итоге сам процесс индустриализации требует более высокого уровня образования населения и более сложной системы разделения труда, а оба эти явления, как правило, содействуют развитию демократических политических институтов. В результате сегодня практически нет богатых капиталистических стран, которые одновременно не являются стабильными либеральными демократиями. Одной из основных проблем Польши, Венгрии, России, Украины и других бывших коммунистических стран является то, что они попытались создать демократические политические институты, не обладая преимуществами функционирующей капиталистической экономики. Отсутствие частного предпринимательства, рынков и конкуренции не только приводит к усугублению бедности, но и препятствует формированию крайне необходимых форм общественной поддержки для надлежащего функционирования демократических институтов. <...>
Либеральное государство в любом случае является ограниченным государством, где пределы полномочий правительства четко определены сферой свободы личности. Для того, чтобы такое общество не превратилось в анархию или иную неуправляемую структуру, должны существовать возможности самоуправления на всех его уровнях. Такая система в конечном итоге зависит не только от правового регулирования, но и от самоограничения отдельных личностей. Если они не способны проявлять терпимость и уважение друг к другу или не соблюдают ими же установленные законы, возникает нужда в сильном государстве, заставляющем их держать-
-157-
ся в определенных рамках. Если они не могут объединиться и действовать сообща ради достижения общих целей, необходимо активное вмешательство государства для выполнения организующих функций, на которые сами они не способны. И наоборот, «отмирание государства», о котором писал Карл Маркс, возможно разве что в обществе с чрезвычайно большой способностью к добровольному объединению, где самоограничение и поведение в рамках установленных норм возникают внутри общества, а не навязываются извне. Страна с небольшим общественным капиталом не только будет иметь мелкие, слабые и нерентабельные компании, она будет страдать от широкого распространения коррупции среди правительственных чиновников и неэффективности системы государственного управления. Признаки подобного положения наблюдаются в Италии, где видна прямая связь между раздробленностью общества и коррупцией, особенно по мере продвижения из северной и центральной частей страны в южные регионы. <...>
Похоже, что в современном мире мы наблюдаем не только обуржуазивание прежней культуры воителей и замену страстей интересами, но и растущую «одухотворенность» (spiritualization) экономической деятельности, наделение ее той соревновательной энергией, которая прежде питала жизнь политическую. Зачастую люди поступают не в соответствии с интересами разумного увеличения полезности в ее узком понимании, но вкладывают в хозяйственную деятельность морально-нравственные ценности, присутствующие в общественной жизни. В Японии это произошло, когда самураи — представители класса воинов — разбогатели в обмен на утрату
- 160 -
своего социального статуса и занялись коммерческой деятельностью, но и в ней строго соблюдали бусидо — самурайский кодекс чести. Этот процесс можно наблюдать практически во всех тех промышленно развитых странах, где предпринимательская деятельность открыла возможности для применения энергии многих честолюбивых людей, которые в прежние эпохи могли добиться признания, лишь развязав войну или революцию.
Новые примеры того, как капиталистическая экономика направляет борьбу за признание в мирное русло и тем самым играет важную роль в укреплении демократии, дают посткоммунистические страны Восточной Европы. Планы тоталитаризма предусматривали уничтожение независимого гражданского общества и создание новой социалистической общности, в центре которой должно было находиться государство. После падения этого в высшей степени искусственного образования не осталось практически никаких форм объединений, кроме семьи и национальности, да еще преступных сообществ и группировок. В отсутствие добровольных ассоциаций люди страстно потянулись к объединениям по формальным признакам. Самой простой из них, позволявшей людям избежать чувства разобщенности, слабости и беззащитности перед лицом более мощных исторических сил, бушевавших вокруг, стали объединения по этническим признакам. В условиях развитого капитализма, где крепки позиции гражданского общества, наоборот, сама экономика является средоточием значительной части общественной жизни. Люди, работающие в таких фирмах, как «Моторола», «Сименс», «Тойота», или даже в небольшой семейной химчистке, ощущают себя частью морально-нравственной системы, поглощающей немалую долю их энергии и тщеславия. Страны Восточной Европы, имеющие, пожалуй, наилучшие шансы стать поистине демократическими, — это Венгрия, Польша, Чехия, т. е. те, которые сохранили элементы гражданского общества на протяжении всего коммунистического периода и сравнительно быстро создали частный сектор в экономике. Однако и в этих странах существуют межэтнические конфликты, связанные, например, со спорами Польши и Литвы в отношении Вильнюса или с территориальными претензиями Венгрии к соседним странам. Но эти конфликты пока не переросли в войны, потому что экономика дает достаточные альтернативные возможности для социального самоутверждения и объединения. <...>
Многие рассмотренные примеры служат предостережением против чрезмерной централизации политической власти. Не только бывшие коммунистические страны страдают от слабого или ущербного характера их гражданского общества. Фамилистические социумы с низким уровнем доверия, сложившиеся в Китае, во Франции и на юге Италии, являются плодом централизованных монархических режимов прошлых эпох (а во Франции и политики республиканских правительств), которые в своем стремлении к безраздельной власти подорвали самостоятельность и автономию промежуточных общественных институтов. И наоборот, общества, в которых наблюдается относительно высокий уровень доверия, такие, как Япония и Германия, на протяжении значительного периода своей прежней истории жили в условиях относительно децентрализованной политической власти. В США ослабление авторитета общественных объединений связано с укреплением государства через систему судов и исполнительной власти. Общественный капитал — что храповой механизм, в одну сторону поворачивается легко, а в обратную — никак; правительство может без труда растратить этот капитал, восстановить же его гораздо сложнее. Однако именно проблемам сохранения и накопления общественного капитала будет уделяться главное внимание в ближайшем будущем.
Похожие рефераты:
